И в сумерках придёт рассвет. Роман-фэнтези - Надежда Черпинская

А ещё она подумала, что такая шутка непременно всё испортит. Наверное, танцующие встанут как вкопанные, песня оборвётся, и смолкнет свирель. Танец будет испорчен, а ей хотелось, чтобы он никогда не кончался, и она могла всю жизнь танцевать с таким восторгом, держа за руку Лиарина и отражаясь в его сияющих глазах.

Песня меж тем подходила к концу:

Нет больше дома, уюта, тепла,лишь тёмнаяночь, да в небе луна.В сердце оставив след навсегда,так и уйдёт бродяга один,лишь только небом единым храним…

Но на смену этой тотчас пришла другая. И веселье продолжилось. Теперь пары образовали единый круг. Эльфы, взявшись за руки, сходились в центре танцевальной площадки, вздымая при этом лёгкие руки вверх, и вновь расходились в широком хороводе. Когда они образовывали маленький круг, казалось, что на белом мраморе распускался прекрасный цветок с разноцветными лепестками. Затем кольцо распалось на две шеренги, вставшие напротив. Эти линии сходились лицом к лицу, приветствовали друг друга тройным ритмичным хлопком и вновь удалялись.

Лиарин и Мара попали в разные ряды, и бок о бок с эльфом тотчас оказалась Лиадран. Но Лиарин стоял напротив Джалины, и каждый раз, сближаясь, они оказывались лицом к лицу.

Потом шеренги распались. И Лиарин вновь взял за руку Мару. Праздник продолжался.

– Ты не устала? – спросил эльф.

– Шутишь? – изумилась Мара Джалина. – Это просто великолепно!

– Но отдохнуть доведётся, после этого танца придёт пора песен…

Пользуясь привилегированным положением, Мара всюду присутствовала среди самых почётных гостей, рядом с женихом и невестой. Она чуть ли не плакала, слушая дивные эльфийские песни – так они были прекрасны! Хоть Мара и не понимала слов… С тех самых пор, как она жила здесь, девушка немного научилась понимать эльфов, но песни в основном звучали на наречии древнем, как мир, и потому Элинэль, Лиарин или Эктавиан шёпотом переводили ей.

Уже спели молодожёны и их родители, Лиадран и Лиарин дуэтом…

– Эрсель, ясная госпожа, – обратился к ней Эктавиан, – ты обещала мне пару песен! Теперь настал твой черёд!

– Боюсь, что после эльфийских преданий мои песни прозвучат нелепо, – смутилась Мара.

– Если песня идёт от сердца, она всегда прекрасна! – возразила Элинэль.

– Ну, хорошо! Тогда я спою для вас одну песню… Она немного похожа на эльфийскую… Моя сестра очень любила, когда я пела её, – решила Мара.

Она взглянула на Эктавиана, и тот кивнул с пониманием, ободряюще. Девушка знала, что ему понравится любимая песня Джайны – он очень жалел рыжеволосую девчонку.

И Мара начала петь, сперва негромко. Она напрасно смущалась: голос её был чудесен и нисколько не уступал эльфийскому!

Когда померкнут звёзды в небесах,и капельки росы вспыхнут на травах,я убегу в волшебные леса, глухие чащи,за зелёные дубравы.Я поселюсь на берегу реки,вода которой, чище чем алмазы.И будут петь мне ночью соловьипод нежный шелест сумрачной дубравы.А я сплету венок из белых лилийи в лунном свете буду танцевать.Забыв о горе, ненависти, злобе,я буду в радости и счастье утопать.Среди цветов, среди чудесных травспою печаль свою я – песнь дубрав.И песня эта нежность и теплоподарит всем, услышавшим её.Она растопит холод и тоску,А я средь листьев и цветов усну.

– Великолепно! – воскликнула Элинэль. – Если бы я не видела тебя, я бы решила, что это поёт эльф!

– Нет! Ты не права, Элинэль! – зачарованно промолвил Лиарин. – Она пела лучше всякого элдинэ! Эрсель, ты должна спеть ещё!

– Конечно, конечно! – подтвердил Эктавиан и, видя, что Мара смущена столь сладостной похвалой, добавил: – Элинэль, ну же, уговори её!

– Нет, нет! Не надо меня упрашивать! – поспешно согласилась Мара. – Для меня это честь и радость! Так хочется хоть чем-то всех вас отблагодарить за доброту вашу и гостеприимство! Только вот… о чём же мне спеть???

– О любви, разумеется! – молвил Элиран.

– Ведь это же свадьба! – рассудила Лаяна, и девушка поймала на себе её внимательный взгляд.

И Мара запела другую песню. Она старалась петь для всех, но взгляд её как-то неотвратимо возвращался к Лиарину.

 В глазах моих холодной осени печаль,твой взгляд – пылающий огонь!И до сих пор я не могу понять,как оказались рядом мы с тобой!Мы – непохожие, как день и ночь,Мы – разные, как жизнь и смерть!Создания, пришедшие их двух разных миров В тебе бушует море и горит огонь,а я спокойна и тиха, как ночь.Ты любишь тёплый солнца свет,мне звёзды нравятся и лунный блеск.Ты так богат, а я, как нищая бедна.Ты вечно в обществе, а я всегда одна.Две стороны одной монеты…Мы – разные совсем!Но вечная любовьсоединила сердца два,столь непохожих, словно лёд и пламяИ на красивом волевом лицетак ясно видится твоя свободная натура!Ты горд и смел, и ты велик!Но сила может быть и нежной…Твой гордый взор, твоя походкаи жесты – царственно торжественныИ мудрость, свойственная древним,в твоих словах, в твоих движеньях!Мы не похожи! Но ведь это не помеха?!Как не бывает бед без смеха,как небо вечно над землёй,так неразлучны мы с тобой!!!

По мере того, как Мара пела, Лиарин будто помрачнел (если так вообще можно сказать об этом светлом народе!), словно серебряная дымка, витавшая в воздухе, стала плотнее вокруг него, и даже ясные глаза как-то потускнели. Сейчас он, казалось, отсутствовал, пока все вновь восторгались голосом Мары, чем приводили её в смущение.

– Чудесно! Чудесно! – восклицала Элинэль. – Лиадран, Эктавиан, вам понравилось? Лиарин, а ты что молчишь? Тебе не понравилось?!

– Что??? Ах! Нет! Понравилось, конечно! Прекрасная песня! – сказал он, вернувшись к действительности.

– Тогда чего ты такой мрачный?! Может, теперь ты споешь! – предложила Элинэль.

– Спеть?! Что ж можно… – согласился эльф и улыбнулся, делая вид, что всё в порядке. – Я как раз вспомнил одно старинное предание… Прекрасное предание! Но оно на древнем наречии, боюсь, не все его поймут! – эльф бросил короткий взгляд на Мару, и вдруг, к её удивлению, быстро отвёл глаза.

– Я перескажу Эрсель! – успокоил Эктавиан.

И тогда Лиарин запел… И по щекам Мары катились слёзы, когда она слушала эту песню. Она не постигала слов, но сама мелодия была дивно прекрасной и такой трагически – скорбной, что слушать её без слез было невозможно.

– Это древнее сказание о наших предках! – прошептал Эктавиан. – В давние времена это было… Тогда Элдинэ и люди ещё заключали великие союзы! И был среди эльфов прекрасный и великий князь Галедан. Он заключил союз с королём людей из Мангара – Города рыцарей. И была у короля дочь – прекрасная принцесса Каэлла. Увидев её, эльфийский князь потерял голову. Много прекрасных дев из Эльфийской Долины жаждало его любви, но он отдал сердце дочери человека. В то время шли войны, ибо и тогда на юге ютилось зло, и более сильное, чем Катарас – Гелан Чёрный. Эльфы и люди сражались с ним, но враг был могущественнее и коварнее. Зло всех обмануло. Пока войска находились вдали, а Мангар оставался беззащитен, злые силы похитили королевскую дочь Каэллу. Разгневанный Галедан собрал три великих отряда. И встал он во главе одного, а его братья Лаудус и Огин – наши с Лиарином славные предки – возглавили два других, к ним присоединилось войско короля Мэнагара. И эта могучая армия ринулась на Юг. Элдинэ и люди победили зло и освободили Каэллу, но на поле битвы Огин и Лаудус, и многие великие воины пали. Зло поразило их отравленными клинками, пронизанными ядом ненависти и чёрной магии. Они растаяли и ушли за Море, так и не вернувшись домой, к своим родным. Погиб и отец Каэллы – король Мэнагар. Был смертельно ранен и Галедан! Он долго сопротивлялся и не хотел уходить, но по дороге в Мангар и он растаял как туман. Победа была оплачена дорогой ценой! Но в памяти Звёздного Народа живут по сей день славные имена доблестных предков!

Горькой была разлука любимых… Но иначе быть не могло! Эльфы и люди не должны быть вместе – это истина на все времена! Ибо и в Благословенном Краю за Морем Галедан не обрел покоя. А Каэлла вскоре покинула Мангар… Она пришла на берег Серебряного моря, томимая тоской и болью. Она в слезах звала любимого и кричала его имя: «Галедан! Галедан! Галедан!», пока так и не умерла на морском берегу от невыносимой скорби. А Галедан стоял на далёком побережье Благословенного Края, по ту сторону Моря, и звал её: «Каэлла! Каэлла! Каэлла!». Но их зов не долетел друг до друга. Море поглотило их голоса, а потом выплеснуло их вместе с брызгами солёных вод в небеса, и их горестные стенания превратились в прекрасных белых птиц с печальным голосом…